Евгений Белогорский - Восточная война [СИ]
- Если бы в Пруссии не было бы Бисмарка, в Париже не верховодил герцог Морни, а Англия не увязла в индийской войне, можно было бы легко опротестовать итоги этого мирного договора и заставить Россию заключить новый договор, более выгодный нам. Против трех ведущих европейских стран Россия никогда не рискнула бы противостоять но, увы. Русский император сейчас на коне и европейская разрозненность только на руку ему. Правда есть один способ сорвать наметившиеся франко-русские переговоры – многозначительно произнес министр.
- Какой? Мы желаем его знать – поинтересовался мгновенно воспарявший духом император.
- Согласиться с прежним требованием императора Наполеона и открыть наши границы для прохода французской армии в Польшу. Если это будет сделано, то никакие аргументы доводы герцога Морни не смогут удержать повелителя французов от завершения войны.
- Да вы явно не в себе, Буоль. Разрешить свободный проход французов через нашу территорию, это все равно, что травить зайца волками. Неизвестно на кого кинуться волки, толи на зайца, толи на тебя. Нет, нет, это категорически исключено – решительно молвил император, чем вызвал потаенную радость в душе министра. Хитрец Буоль, специально предложил заведомо неприемлемый вариант, с тем условием, чтобы император сам пришел к нужному ему выводу.
- Значит, остается только ждать, когда наступит мир и ваша чертова сеть вновь заработает. Так, что ли? – хмуро спросил своего собеседника император.
- Вы совершенно точно попали в самое яблочко нынешней проблемы мой император – льстиво произнес Буоль – при нынешнем положении нам остается только, что делать хорошую мину при плохой игре. И утешать себя и своих союзников, что вслед за Молдавией, русские не посмели присоединить к себе Валахию, Добруджию и не потребовали от султана свободы болгарам и эпирцам. Будь я на месте императора Николая, я так бы и поступил.
- И тем самым поставили бы жирный крест на наших планах по продвижению к Эгейскому морю. Нет, слава богу, что аппетит у русского императора не столь широк как у вас господин граф – язвительно бросил монарх, а затем добавил – когда мы можем ожидать первые результаты деятельности нашей сети?
- Не раньше полугода, государь – ответил Буоль.
- Что же, ради такого дела как балканский вопрос я готов подождать. Тем более что в Бухаресте у нас достаточно своих сторонников. Не так ли, граф?
- Совершенно верно, Ваше величество. Мы уже один раз поднимали румын против русской администрации с требованием предоставления им независимости. Поднимем еще раз.
- Кстати, почему нам не удалось тогда выдернуть Валахию из русского протектората? – поинтересовался император.
- Из-за споров между так называемыми румынскими вождями. Они так основательно перегрызлись между собой в споре за власть, что было совершенно невозможно требовать от русского царя предоставления независимости этой своре.
- Вам следует как можно лучше поработать над этим вопросом, Буоль. Мы не должны допустить, чтобы Валахия была присоединена к России – наставительно произнес Франц Иосиф и министр послушно вытянул спину в знак своего полного согласия с монаршей волей.
На столь оптимистической ноте закончился этот разговор между австрийским императором и его министром иностранных дел, но жизнь продолжала вносить свои жестокие коррективы в планы Вены. Плохие новости продолжали досаждать австрийского императора.
Едва только турецкий гарнизон покинул Белград, как сербы немедленно провозгласили свою независимость, и султан был вынужден проглотить эту горькую пилюлю. Начинать войну с сербами, когда русские солдаты стоят у стен Стамбула, было чистым безумием.
- Отнесем эту потерю на счет невыплаченной нами контрибуции русским – холодно молви Абдул-Меджид великому визирю, когда тот доложил султану о событиях в Белграде – ведь всё к тому и шло.
Примерно так же оценил сербские события и Франц Иосиф, но куда более эмоциональнее были его высказывания Буолю, когда пришли новости из Валахии. Как только русские войска заняли Молдавию, в дунайском княжестве начались брожения за присоединение к России.
Напрасно бедный граф пытался доказать императору, что это только одна людская молва и ничего определенного ещё нет, и не может быть. Монарх ничего не хотел слушать и тяжкие упреки, градом падали на министерскую голову. Угрозу потери Валахии, император воспринимал как личное оскорбление и был готов биться за неё до конца.
Так, по крайней мере, казалось в тот момент Францу Иосифу, но прошло десять дней и валашские проблемы, полностью на второй план, на фоне стремительно разворачивающихся событий в Италии.
Словно по мановению волшебной палочки злого чародея, восстали приграничные с австрийскими владениями итальянские герцогства Парма и Модена. Согласно решению Венского конгресса 1815 года власть в них была отдана австрийским Габсбургам, близкой родне нынешнего императора Франца Иосифа. Дважды итальянцы восставали против деспотии и произвола своих заграничных правителей, и оба раза народные выступления были жестоко подавлены австрийскими войсками, направленные императором для защиты интересов своих родственников. Улицы Пармы и Модены покрывались трупами расстрелянных австрийцами итальянцев, а бежавшие от восставших в Ломбардию герцоги торжественно возвращались в свои дворцы.
Нынешнее выступление было очень удачно выбрано по времени. На момент восстания в обоих герцогствах у власти находились малолетние правители Роберт и Франциск, за которых фактически правили регенты. Все свободное время, они были заняты не столько интересами государства, сколько плели придворные интриги и бесстыдно грабили герцогскую казну.
Стоит ли удивляться, что власть герцогов Пармы и Модены пала в один день, когда толпы простого народа вышли на улицы городов. Укрывшись во дворцах под защитой полков наемных гвардейцев, герцоги Роберт и Франциск не долго раздумывали, когда к ним для переговоров явились представители восставших. Они не были лавочниками, разносчиками, шорниками или кузнецами. То были представители городских властей, предложившие своим правителям выехать из городов по добру, по здорову, пока разгоряченный народ не пошел брать приступом их последние прибежище.
Оба герцога прекрасно видели из своих окон, что местный люд настроен очень решительно, а верность гвардейцев, которым господа регенты уже третий месяц не платили жалование, довольна сомнительна. Поэтому оба правителя пошли на мировую, выторговав для себя хорошие отступные, в виде права вывезти из дворцов своё имущество.
Итальянцы охотно согласились на это, поскольку худой мир лучше доброй ссоры. Кроме того, им было очень важно не доводить дело до кровопролития, дабы не дать повода австрийскому монарху требовать кровавой сатисфакции с восставших городов.
Ровно сутки дали новые власти Пармы и Модены своим правителям на свободный выезд в Ломбардию. За это время шло лихорадочная погрузка в дорожные повозки обширного скарба правителей. Грузились ковры, мебель, одежда, всевозможная посуда. Франциск умудрился вывезти с собой часть придворной библиотеки, коллекцию картин, монет и даже старинное оружие. Естественно не была забыта и дворцовая казна, к этому времени изрядно похудевшая от ловких рук регентов.
Так или иначе, но герцог пармский Роберт и герцог моденский Франциск покинули свои владения, предварительно подписав акты о своем отречении от власти. Ставя подписи под предложенными им документами, австрийцы не слишком предавали значение подписываемым бумагам, свято веря в скорую помощь своего могучего венского родственника.
Данное обстоятельство в немалой степени повлияло на согласие австрийцев отказаться от власти над герцогствами. Они хорошо помнили, как спешно покидали Парму и Модену в 1831 и 1848 годах и вновь возвращались с австрийскими полками, чтобы продолжить своё правление.
Возможно, что так все и было бы, но вслед за Пармой и Моденой волнения охватили и Тосканское герцогство, где у власти так же были австрийские Габсбурги. Конечно, тосканский правитель Леопольд второй был более самостоятельной и значимой фигурой, чем Роберт пармский и Франциск моденский, однако все же он был чужаком в этой стране и правил, опираясь исключительно на австрийские штыки. Поэтому спокойной жизни у него во Флоренции не было. Почти каждый день осведомители тайной полиции доносили о ведущихся разговорах среди местной знати. Не трудно было догадаться, что ободренные примерами Пармы и Модены, тосканцы были так же не прочь избавиться от чужеродного правителя.
Не будь удачным выступление итальянцев против своих правителей, герцог Леопольд без всякого раздумья жестоко пресек всякое поползновение на его священную власть с помощью верных солдат. Но Парма и Модена капитулировали перед бушующим морем толпы, и их пример сильно охладил боевой пыл герцога. Перед возможной схваткой за тосканский престол, Леопольд решил заручиться поддержкой венской родни и тайно оправил в Австрию посланника.
